Национальная психология и менталитет переводчика художественного текста

Ф.Ч.Рзаев

доктор филологических наук,

профессор кафедры мировой литературы

Азербайджанского государственного

педагогического университета

Новые подходы, которые намечаются в последние годы в связи с развитием теории и практики художественного перевода, приводят к применению в теоретических раз­ра­ботках и некоторых терминов, используемых в других сферах научных исследований. Одними из таких понятий, к которым стали обращаться в последнее время в работах по теории художественного перевода, стали понятия «национальная психология и менталитет», их влияние на деятельность переводчиков. Действительно, переводчики обращаются к произведениям литераторов, являющихся представителями народов с иным культурно-историческим прошлым, иными традициями. Культурно-языковое поле переводчиков, нац­иональная психология и менталитет оказывают ощутимое влияние на их деятельность, являясь одним из важнейших факторов в практике художественного перевода. Проблема влияния национальной психологии и менталитета на деятельность переводчиков художественной литературы является одной из малоизученных проблем теории перевода и требует осуществления серьезных исследований с ис­пользо­ванием большого фактического материала, накоплен­ного в практике художественного перевода.

Анализ переводов прозы Л.Н.Толстого на азер­байджанс­кий язык показывает, что национальная психология и менталитет оказывают определенное влияние на дея­тельность переводчиков. Следует отметить, что проза Толс­того представлена в азербайджанских переводах достаточно полно, что дает возможность обратиться к переводам, выполненным в разные годы представителями самых разных поколений переводчиков. Анализ азербайджанских пере­водов прозы Толстого показывает, что влияние национальной психологии и менталитета переводчиков проявляется в различных компонентах переводного произведения. Чаще всего факты проявления национальной психологии и менталитета встречаются при передаче поэтических средств изобразительности (эпитетов, сравнений, метафор), описании религиозных ритуалов, элементов речевого и культурного этикета, воспроизведении элементов устного народного твор­чества, стихотворных отрывков и вкраплений и т.д. В редких случаях фактор национальной психологии и менталитета может найти проявление в построении авторской речи произ­в­едения, интерпретации идейного содержания подлинника.

Наиболее часто случаи проявления национальной психологии и менталитета встречаются в воспроизведении средств художественной изобразительности. Стремление переводчика найти адекватные средства передачи поэтики подлинника, соответствующие авторским характеристикам персонажей произведения, вынуждают его отступать от буквального перевода и использовать лексико-фразеоло­гические и поэтические средства родного языка, более точно передающие контекстуальное значение тех или иных слов и выражений. Так, например, иногда в азербайджанских пе­реводах произведений русской литературы встречается под­мена некоторых слов в поэтических средствах подлинника на иные слова, что обусловлено культурно-антропологическими отличиями. Обратимся к азербайджанскому переводу по­вести «Хаджи-Мурат» (переводчик М.Эфендиев), который содержит ряд примеров, свидетельствующих об оп­ределен­ном влиянии национальной психологии и менталитета на работу переводчика.

Можно привести многочисленные примеры из перевода «Хаджи-Мурата», как и из переводов других произведений Толстого, где мастерски воссозданы приемы и средства поэтики Толстого. Однако при этом переводчик иногда, сох­раняя форму художественных приемов автора, вносит из­менения, обусловленные особенностями национального мен­талитета, культуры, стилистической окраски того или иного слова. Например, в повести встречается такое выражение: «… как зверь, косится» (1, т.14, с.47). В дословном пе­реводе на русский язык: «смотрел как волк» (2, т.10, с.39). Как видим, переводчик вместо слова «зверь» использовал слово «волк». Сделал он это потому, что слово «зверь» («heyvan») имеет в азербайджанском языке отрицательный стилистический оттенок и не передает того значения, которое имеет в виду писатель в контексте, где оно использовано. В то же время слово «волк» в сознании азербайджанцев является мифологизированным символом, архетипом, олицетворяющим смелость, силу, решительность (3, с.54-59).

Рассмотрим еще один пример, который также является характерным в этом отношении. При описании внешности одного из нукеров Хаджи-Мурата – Элдара – Толстой в разных местах неоднократно использует слова: «красивые бараньи глаза» (1, т.14, с.26), «бараньи прекрасные глаза» (1, т.14, с.135) и др. В переводе мы читаем: «quzu gözlərini andıran qəşəng mülayim gözləri» (2, т.10, с.13), «quzu gözlərini andıran qəşəng gözləri» (2, т.10, с.148), то есть «красивые глаза, напоминающие глаза ягненка». Здесь переводчик меняет слово «бараньи» на слово «ягнячьи», так как слово «баран» в азербайджанском языке также несет отрицательный стилистический оттенок, в отличие от слова «ягненок». И в этом случае стремление переводчика сохранить авторскую характеристику персонажа вынуждает его подобрать слово, более соответствующее кон­текстуальному значению оригинала.

В другом случае переводчик также меняет одно слово на другое, что связано с характерными особенностями поэтических систем русского и азербайджанского языков. Так, при описании юной восемнадцатилетней жены Шамиля Толстой использует такие слова: « … быстроногой кистинки Аминет» (1, т.14, с.105). В переводе слово «быстроногая» передано следующим образом: «... ceyranyerişli Əminət» (2, т.10, с.112), то есть «с походкой джейрана». На Востоке с его традиционным менталитетом и психологией не поймут использования таких выражений, как «быстроногая кистинка Аминет», «красивые бараньи глаза» и т.д. Поэтому нам представляется, что такой перевод, соответствующий поэтике восточной культуры и литературы, не только приемлем, но и обогащает язык перевода, отражает менталитет национально­го читателя. Классифицировать многочисленные случаи такого типа, встречающиеся в переводах произведений русской литературы, как ошибки переводчиков – значит, не учитывать фактор национальной психологии и менталитета в художественном переводе.

Вместе с тем следует отметить, что в передаче изоб­разительно-выразительных средств оригинала допус­каются и ошибки. Рассмотрим следующий пример из перевода рас­сказа «Рубка леса» (переводчик Б.Мусаев): «– Что кричишь, как заяц! – сказал Антонов грубо, удерживая его за ногу, а не то бросим» (1, т.2, с.70). В переводе выражение «кричишь, как заяц» представлено словами «кричишь, как бык» (2, т.6, с.55). Совершенно непонятно, почему переводчик решил «поправить» Толстого и «огрубить» голос раненого солдата Веленчука, к которому обращается Антонов. Может быть, потому, что в представлении переводчика мужчина на Востоке не может «кричать, как заяц», а должен «кричать, как бык»? На наш взгляд, такую подмену нельзя считать оправданной и в дальнейших изданиях необходимо ис­правлять ошибки такого рода.

В некоторых случаях фактор национальной психологии и менталитета приводит и к ошибкам иного характера в переводе. Так, например, в повести «Хаджи-Мурат» Толстой описывает размышления русского офицера после боя с горцами. В этих размышлениях есть и такая фраза: «Так и нынче – у нас было три убитых и двенадцать раненых» (1, т.14, с.97). Персонаж повести Бутлер, русский офицер, думает о потерях, понесенных русской армией, и потому, что вполне естественно, говорит об этом «у нас было…»

Перевод: «Ruslardan üç nəfər ölən və on iki nəfər yaralanan vardı» (2, т.10, с.103). В этом предложении «у нас» переведено как «ruslardan», то есть «из русских». На наш взгляд, эта ошибка не является случайной: переводчик, может быть, на подсознательном уровне дистанцируется от русских и пишет «из русских» (то есть «из них») вместо слов «из нас». Предложение в повести является все же частью отрывка, где представлены размышления русского офицера, поэтому необходимо внести соответствующее изменение в перевод.

Национальная психология и менталитет проявляются также при переводе описаний, связанных с мусульманской религией, исламской культурой. В большинстве своем оп­равданными являются случаи замены переводчиками многос­ловных описаний ритуальных обрядов, представленных в русской прозе, терминами, понятными для национального читателя. В повести «Хаджи-Мурат» Толстой показывает горцев людьми религиозными, набожными, в связи с чем в произведении есть описания мусульманских религиозных обрядов, а в речи персонажей часто звучат слова и термины, связанные с мусульманской религией, нормами шариата и т.д.

Известно, что Толстой основательно изучил положения исламской религии и культуры, что нашло отражение и в его художественном творчестве. Работая над подобными эпи­зодами, переводчик проявляет творческий подход к передаче особенностей языка оригинала. Так, например, в некоторых случаях в тексте перевода допускаются случаи сокращения предложений из повести, однако эти случаи чаще всего можно понять. Толстой неоднократно приводит в повести описание совершения намаза персонажами. Рассмотрим один из таких примеров: «Старик сел против него на свои голые пятки и, закрыв глаза, поднял руки ладонями кверху. Хаджи-Мурат сделал то же. Потом они оба, прочтя молитву, огладили себе руками лица, соединив их в конце бороды» (1, т.14, с.25). Перевод: «Qoca yalın ayaqlarını altına yığıb onun qabağında dizi üstə oturdu, sonra gözlərini yumub əllərini qoşalayaraq sifətinə yaxınlaşdırdı, astadan dua oxumağa başladı. Hacı Murad da onun kimi etdi. Duadan sonra hər ikisi salavat çevirdi» (2, т.10, с.12). Здесь, как мы видим, переводчик передал толстовские слова «огладили себе руками лица, соединив их в конце бороды» двумя словами – «salavat çe­virdi». На наш взгляд, переводчик совершенно справедливо использовал обрядовый термин, который знаком нацио­нальному читателю. И такой перевод можно только при­ветствовать.

Рассмотрим еще один пример: «Разувшись и совершив омовение, Хаджи-Мурат стал босыми ногами на бурку, потом сел на икры и, сначала заткнув пальцами уши и закрыв глаза, произнес, обращаясь на восток, обычные молитвы» (1, т.14, с.41). Перевод: «Hacı Murad dəstəmaz aldıqdan sonra yapıncının üstündə ayaqyalın dayanıb üzünü qıbləyə çevirdi və əllərini qaldıraraq namaza başladı» (2, т.10, с.31). Дословный перевод: «Хаджи-Мурат после совершения омовения стал босыми ногами на бурку, повернул лицо на восток и, подняв руки, начал совершать намаз». Как видно из дословного пе­ревода, при переводе словосочетания «совершив омовение» переводчик использовал принятый термин «dəstəmaz aldıqdan sonra», сократил в тексте слова «сначала заткнув пальцами уши и закрыв глаза», слова «обращаясь на восток» перевел как «üzünü qibləyə çevirdi», использовав и в этом случае принятый термин. Несмотря на то, что в переводе произ­ведены некоторые изменения, на наш взгляд, они уместны, и перевод от этого только выигрывает.

В некоторых случаях переводчик использует об­щепринятые и употребительные выражения из азербайджанс­кого языка, связанные с именем Аллаха. Например: «Бог да воздаст вам!» (1, т.14, с.39) В переводе: «Allah min əvəzini versin!» («Да воздаст Аллах вам тысячекратно!»). В устах героя повести – мусульманина такое выражение в тексте перевода звучит естественно. В то же время значение этого оборота точно соответствует выражению из текста ори­гинала.

Можно привести и другие примеры уместного использования распространенных в азербайджанском языке устойчивых выражений с упоминанием слова «Аллах»: «Бог давал успеха во всем» – o vaxt Allah çamaatın başından tökürmüş (дословно: в то время Аллах осыпал народ); «что наделали» – Allah sizin evinizi yıxsın (да разрушит Аллах ваш дом); «желаю вам вечный мир с богом всемогущим» – «Allah-taala kəramət və rəhmətini sizdən əsirgəməsin» (да не пожалеет аллах вам помощи и милосердия); «Так Аллах хочет» – «demək Allahın əmri belədir» (значит такова воля Аллаха); «Да получишь ты радость и жизнь» – «Allah səni dost yanında xar eləməsin, Allah ömrünü uzun eləsin» (да не посрамит тебя Аллах перед друзьями, да продлит аллах твою жизнь) и др.

Приведем еще один короткий отрывок, в котором использованы характерные для мусульман выражения: «– Наш мед хороший. Нынешний год из всех годов мед: и много, и хорош, – сказал старик, видимо довольный тем, что Хаджи-Мурат ел его мед.

– Спасибо, – сказал Хаджи-Мурат и отстранился от еды» (1, т.14, с.29).

Перевод: «Qoca özü becərdiyi baldan Hacı Muradın yediyini görüb məmnun halda dedi:

– Bizim bala söz yoxdur. Bu il Allah verib; keçən illərə görə həm boldur, həm də yaxşıdır.

Hacı Murad:

– Əlhəmdullah, – deyib süfrədən çəkildi» (2, т.10, с.16).

Приведенный отрывок привлекает внимание тем, что в диалоге двух мусульман, людей верующих, переводчик использует распространенные выражения, заменяя некоторые слова из текста оригинала. Например, выражение «Нынеш­ний год из всех годов мед» переведено как «Bu il Allah verib», то есть «в этом году Аллах дал». Вместо слова «спасибо», которое произнес Хаджи-Мурат, завершив трапезу, пе­реводчик дал слово «Əlhəmdullah», которое трудно перевести на русский язык, но оно вмещает в себя и благодарность аллаху, и человеку, предоставившему угощение, и в то же время является наиболее употребительной формой выраже­ния завершения трапезы, беседы или какого-либо действия. Безусловно, такой перевод вполне допустим и приемлем.

Однако и при переводе отрывков, связанных с мусуль­манской религией, переводчиками допускаются ошибки. Обратимся к примеру: «Если не будете вознаграждены за это в этой жизни, то получите награду в будущей» (1, т.14, с.107). Перевод: «Bu yolda çəkdiyiniz bütün əzab-əziyyətin müqabilində, bu dünyada olmasa da, axirətdə öz mükafatınızı alacaqsınız» (2, т.10, с.114). Здесь переводчик добавил слова, которых нет в оригинале: «Bu yolda çəkdiyiniz bütün əzab-əziyyətin müqabilində» – «За все лишения и трудности, перенесенные на этом пути». Здесь интерпретация пере­водчика превращается в комментированный перевод, когда подтекст, который содержится в тексте оригинала, или то, что дано иногда в завуалированной форме, подробно рас­крывается переводчиком в собственном толковании. Нам представляется, что переводчикам необходимо быть очень осторожными в интерпретации текста оригинала и не увлекаться комментированием содержания произведения.

Национальная психология и менталитет проявляются и в переводе таких компонентов оригинального произведения, как фразеологические единицы, стихотворные отрывки и вкрапления (например, куплеты из песен) и т.д. Блестящие примеры перевода фразеологических единиц можно привести из азербайджанских переводов романа «Анна Каренина», повестей «Смерть Ивана Ильича», «Люцерн», «Альберт» и др. Большой интерес в этом плане представляют также переводы образцов устного народного творчества. Толстой в своих произведениях кавказской тематики неоднократно обращался к образцам фольклора кавказских народов. Пе­ревод таких элементов представляет определенные сложнос­ти. Однако в работе талантливых переводчиков можно встретить блестящие примеры перевода фольклорных произ­ведений, использованных русским писателем в тексте ори­гинального произведения. Так, например, в азербайджанском переводе повести «Хаджи-Мурат» переводы сказки о соколе, песни матери Хаджи-Мурата, песни о кровомщении, песни о джигите Гамзате являются не только прекрасными образцами переводческого искусства, но и примерами влияния нацио­нальной психологии и менталитета на способы и приемы передачи фольклорных произведений народов Кавказа.

Национальная психология и менталитет проявляются в переводе не только прозаических, но и лирических и дра­матических произведений. Еще более интересным аспектом является проблема отражения национальной психологии и менталитета в создании инсценировки по прозаическому произведению на другом языке. В качестве примера можно отметить инсценировку повести Толстого «Хаджи-Мурат», выполненную классиком азербайджанской литературы Джафаром Джабарлы (4). В инсценировке «Хаджи-Му­рата» национальная психология и менталитет азербайджанс­кого драматурга нашли вполне ощутимое отражение. Автор инсценировки в ряде случаев устами Хаджи-Мурата и других персонажей озвучил свои мусульманские, демократические и протурецкие взгляды.

В рамках настоящей статьи невозможно охватить разные аспекты рассматриваемой проблемы, однако и при­веденных примеров достаточно для того, чтобы убедиться в необходимости углубленного изучения пос­тавленной проб­лемы на основе анализа переводной литературы.

Литература:

1. Толстой Л.Н. Собр.соч. В 22-х тт. Москва: Художественная литература, 1978-1985.

2. Tolstoy L.N. Əsərləri. 12 cilddə. Bakı: Yazıçı, 1975-1984.

3. Гейбуллаева Р. Литературная компаративистика и литературные типы (азербайджанская литература в контексте Запад – Восток). Часть 2. Баку, 2007.

4. Tolstoy L.N. Hacı Murad. Tərcümə edəni Cəfər Cabbarlı. Tərtib edəni, mətni çapa hazırlayanı, ön sözün və şərhlərin müəllifi F.Ç.Rzayev. Bakı: Nurlan, 2008.